женщина с музыкой в голове.)
Я смотрю в бело-желтый яркий глаз лампы, постепенно теряя фокус. Мой взгляд темнеет, и люстра расплывается чернильным узором по бледному листку потолка.
Этот узор будто намочили, вылили на него целый бокал дождя, поэтому он расползается в стороны, становясь все шире и шире. И я знаю, что он не успокоится, пока не заполнит все четыре угла моей/не моей комнаты.
Я смотрю вверх…сквозь все, что вижу. Сквозь все, что есть.
И весь этот мир немедля врывается в мой зрачок, закрашивая его в матовый фиолетовый и распуская вокруг него круги. Как по воде озера, в который кинули камень или кольцо.
И мои глаза цветные, в них прячется целый спектр, вся палитра красок. Всё.
Мне кажется, что небо есть в каждой квартире. Оно спит, прислонившись к тонкой грани между этажами. Или, может быть, стыдливо прячется за занавесками.
Но мое небо впиталось в мой взгляд и темнеет вместе с ним.
Я смотрю в бело-желтый яркий глаз лампы, постепенно теряя фокус. Постепенно теряя себя и все больше впуская в себя мир.
*
Кто-то вальсирует пальцами по клавиатуре, я слышу, как стрекочет кнопками компьютерная мышь.
И нет ничего более вкусного, чем горячий шоколад и мороженое.
Мое зрение, наконец, устает, и я вижу, как обои становятся золотым песком и белоснежным дымом.
Рубашка согревает в своих объятиях, я таю.
Как мороженое в горячем шоколаде.
Кто-то вальсирует пальцами по клавиатуре. И вскоре я понимаю, что этот танец больше похож на разорванный, беспорядочно-четкий мотив незнакомой песни.
*
Он выходит из дома на 5 минут позже тебя, но между вами сумасшедшие часы разницы.
Вы пьете заварной чай одновременно, но когда ты ложишься спать, он, бессловесно глядя в окно, собирается на работу.
Вы никогда не скучаете по друг другу, но всегда помните тепло забытых и оставленных прикосновений.
*
Я пишу в черной тетради, которая закрывается на безразличную резинку.
И, всматриваясь в свой почерк, понимаю, что уже через несколько дней не разберу ни слова. Но всегда где-то внутри буду помнить…
Буквы изгибают свои хвосты, цепляясь друг за друга и за белые листы.
Я ощущаю, что мои пальцы стали горячими. И мне кажется, что я могу ими кого-нибудь сжечь. Превратить в пепел.
А ручка, напротив, становится незнакомо-прохладной.
Мои руки скучают по старым перьям и уютной чернильнице на краю стола. Так всегда выглядели столы писателей. В прошлом.
Но не прошлое рисует писателей, а писатели создают прошлое. И я жалею, что никогда его не увижу. Потому что для меня все мое прошлое всегда будет «когда-то настоящим». Моим. А все чужое уже не увидишь в полной мере. Ведь мы видим только часть. Часть части.
Я думаю, что могу расправить крылья и прорезать собою витрину неба.
Небо – незнакомец с незаконченным образом и меняющимся характером.
Небо – незнакомец без имени. С россыпью света в седых волосах.
Небо – странник по ладоням ветра.
Но я не могу увидеть его полностью. Только оно меня.
Небо – писатель с моим почерком.
*
Ты окунаешь в мою тень свои зрачки из красного дерева и вырисовываешь на земле японские иероглифы.
Ты смотришь через плечо и оборачиваешься белой кошкой.
Твои следы сворачиваются пыльными кленовыми листьями и остаются ждать весны.
И ты остаешься. А кошка уходит.
Она улыбается, переступая из одного дня в другой, и ищет свой карниз.
Она молчалива и одинока.
Мои руки пахнут сахаром и горечью полыни. И когда я встаю с кровати и отхожу к противоположной стене, простыни соскальзывают вслед за мной миллионами ослепительных белоснежных змей.
Мои руки пахнут сахаром и горечью полыни.
Я всматриваюсь в твои зрачки из красного дерева и перебираю кедровые четки.
По моему карнизу ходит слепая кошка.
*
Отпускаю.
Не мне ли держать,
Когда я так капризно покинул?
Не тебя. Не его.
Опрокинуть
В бокал своих слез
Облака.
*
Моя гитара капризно стрекочет струнами. Она ревнует мои пальцы к твоим губам. Она мечтает, чтобы все мои прикосновения принадлежали только ей.
У нее изящный гриф и прекрасный голос. Она интриганка и истеричка. И каждый раз, когда я не прихожу домой, рвет свои вены.
Мне трудно с ней.
Я пишу тебе письмо, и все вокруг исчезает. Перестает быть важным. Вообще перестает быть.
И моя гитара капризно стрекочет струнами.
Вчера я выжигал на ее спине. Она пыталась вырваться, но затихла в моих объятиях.
На ее спине твое имя.
*
Отпускаю.
Не нам ли грустить,
Мы смеялись и были прекрасны.
Что теперь? выжидающе теплая
«высь».
Или памяти… памяти… памяти маски?
*
Не жизнь, а сказка.
Не сказка…а жизнь…
Они шли к заливу, и впереди остывало заколдованно-безразличное небо, разорвавшее свои облака.
А лед замерз частичками мозаики этого дня, который меня все же дождался.
Я видел снежные цветки. Они шуршали под ногами, словно сухие листья. И вдали за этим холодом… за этим успокаивающим холодом, сверкала черная вода. А тени на снегу казались загадочно синими.
Скажи мне, кто нарисовал страницу этого мира?
И почему на ней не только мы одни?
Скажи мне, что тебе напоминают пастельные полоски от хвостов самолетов над нами?
Не сказка, а жизнь…
И мне казалось, что здесь мы можем быть вечны.
Мы можем быть вечно.
Но сказка всегда заканчивается. Так или иначе.
Наша (сегодняшняя) утонула в горячем шоколаде.
Небо темнеет. Fin.
Не жизнь и не сказка.
Прекрасный мой день.
Но на сколько бы он не был прекрасен, я запиваю его белым вином.
Небо темнеет. Fin.
*
Отпускаю.
Не мне ли смотреть,
Как летят, не дрожа, твои звезды.
Как по корке сознания
Рваным «любовь»
Ты рисуешь засохшие розы.
*
Все прошло. Пугливый дождь играл на скрипке. Далеко. Это лишь побег. И твоя улыбка мне рисует рай.
Все прошло. И ложились листья на земле-открытке. Так легко. Как крылом жар-птицы горячо ты меня укрыл. Февраль…
Прощай.
И ты уходишь, раскрывая красный зонт.
*
Я рад приветствовать новых постоянных читателей.
Всем тем, кто ушел - всего хорошего.
Этот узор будто намочили, вылили на него целый бокал дождя, поэтому он расползается в стороны, становясь все шире и шире. И я знаю, что он не успокоится, пока не заполнит все четыре угла моей/не моей комнаты.
Я смотрю вверх…сквозь все, что вижу. Сквозь все, что есть.
И весь этот мир немедля врывается в мой зрачок, закрашивая его в матовый фиолетовый и распуская вокруг него круги. Как по воде озера, в который кинули камень или кольцо.
И мои глаза цветные, в них прячется целый спектр, вся палитра красок. Всё.
Мне кажется, что небо есть в каждой квартире. Оно спит, прислонившись к тонкой грани между этажами. Или, может быть, стыдливо прячется за занавесками.
Но мое небо впиталось в мой взгляд и темнеет вместе с ним.
Я смотрю в бело-желтый яркий глаз лампы, постепенно теряя фокус. Постепенно теряя себя и все больше впуская в себя мир.
*
Кто-то вальсирует пальцами по клавиатуре, я слышу, как стрекочет кнопками компьютерная мышь.
И нет ничего более вкусного, чем горячий шоколад и мороженое.
Мое зрение, наконец, устает, и я вижу, как обои становятся золотым песком и белоснежным дымом.
Рубашка согревает в своих объятиях, я таю.
Как мороженое в горячем шоколаде.
Кто-то вальсирует пальцами по клавиатуре. И вскоре я понимаю, что этот танец больше похож на разорванный, беспорядочно-четкий мотив незнакомой песни.
*
Он выходит из дома на 5 минут позже тебя, но между вами сумасшедшие часы разницы.
Вы пьете заварной чай одновременно, но когда ты ложишься спать, он, бессловесно глядя в окно, собирается на работу.
Вы никогда не скучаете по друг другу, но всегда помните тепло забытых и оставленных прикосновений.
*
Я пишу в черной тетради, которая закрывается на безразличную резинку.
И, всматриваясь в свой почерк, понимаю, что уже через несколько дней не разберу ни слова. Но всегда где-то внутри буду помнить…
Буквы изгибают свои хвосты, цепляясь друг за друга и за белые листы.
Я ощущаю, что мои пальцы стали горячими. И мне кажется, что я могу ими кого-нибудь сжечь. Превратить в пепел.
А ручка, напротив, становится незнакомо-прохладной.
Мои руки скучают по старым перьям и уютной чернильнице на краю стола. Так всегда выглядели столы писателей. В прошлом.
Но не прошлое рисует писателей, а писатели создают прошлое. И я жалею, что никогда его не увижу. Потому что для меня все мое прошлое всегда будет «когда-то настоящим». Моим. А все чужое уже не увидишь в полной мере. Ведь мы видим только часть. Часть части.
Я думаю, что могу расправить крылья и прорезать собою витрину неба.
Небо – незнакомец с незаконченным образом и меняющимся характером.
Небо – незнакомец без имени. С россыпью света в седых волосах.
Небо – странник по ладоням ветра.
Но я не могу увидеть его полностью. Только оно меня.
Небо – писатель с моим почерком.
*
Ты окунаешь в мою тень свои зрачки из красного дерева и вырисовываешь на земле японские иероглифы.
Ты смотришь через плечо и оборачиваешься белой кошкой.
Твои следы сворачиваются пыльными кленовыми листьями и остаются ждать весны.
И ты остаешься. А кошка уходит.
Она улыбается, переступая из одного дня в другой, и ищет свой карниз.
Она молчалива и одинока.
Мои руки пахнут сахаром и горечью полыни. И когда я встаю с кровати и отхожу к противоположной стене, простыни соскальзывают вслед за мной миллионами ослепительных белоснежных змей.
Мои руки пахнут сахаром и горечью полыни.
Я всматриваюсь в твои зрачки из красного дерева и перебираю кедровые четки.
По моему карнизу ходит слепая кошка.
*
Отпускаю.
Не мне ли держать,
Когда я так капризно покинул?
Не тебя. Не его.
Опрокинуть
В бокал своих слез
Облака.
*
Моя гитара капризно стрекочет струнами. Она ревнует мои пальцы к твоим губам. Она мечтает, чтобы все мои прикосновения принадлежали только ей.
У нее изящный гриф и прекрасный голос. Она интриганка и истеричка. И каждый раз, когда я не прихожу домой, рвет свои вены.
Мне трудно с ней.
Я пишу тебе письмо, и все вокруг исчезает. Перестает быть важным. Вообще перестает быть.
И моя гитара капризно стрекочет струнами.
Вчера я выжигал на ее спине. Она пыталась вырваться, но затихла в моих объятиях.
На ее спине твое имя.
*
Отпускаю.
Не нам ли грустить,
Мы смеялись и были прекрасны.
Что теперь? выжидающе теплая
«высь».
Или памяти… памяти… памяти маски?
*
Не жизнь, а сказка.
Не сказка…а жизнь…
Они шли к заливу, и впереди остывало заколдованно-безразличное небо, разорвавшее свои облака.
А лед замерз частичками мозаики этого дня, который меня все же дождался.
Я видел снежные цветки. Они шуршали под ногами, словно сухие листья. И вдали за этим холодом… за этим успокаивающим холодом, сверкала черная вода. А тени на снегу казались загадочно синими.
Скажи мне, кто нарисовал страницу этого мира?
И почему на ней не только мы одни?
Скажи мне, что тебе напоминают пастельные полоски от хвостов самолетов над нами?
Не сказка, а жизнь…
И мне казалось, что здесь мы можем быть вечны.
Мы можем быть вечно.
Но сказка всегда заканчивается. Так или иначе.
Наша (сегодняшняя) утонула в горячем шоколаде.
Небо темнеет. Fin.
Не жизнь и не сказка.
Прекрасный мой день.
Но на сколько бы он не был прекрасен, я запиваю его белым вином.
Небо темнеет. Fin.
*
Отпускаю.
Не мне ли смотреть,
Как летят, не дрожа, твои звезды.
Как по корке сознания
Рваным «любовь»
Ты рисуешь засохшие розы.
*
Все прошло. Пугливый дождь играл на скрипке. Далеко. Это лишь побег. И твоя улыбка мне рисует рай.
Все прошло. И ложились листья на земле-открытке. Так легко. Как крылом жар-птицы горячо ты меня укрыл. Февраль…
Прощай.
И ты уходишь, раскрывая красный зонт.
*
Я рад приветствовать новых постоянных читателей.
Всем тем, кто ушел - всего хорошего.
-
-
26.02.2007 в 12:01-
-
26.02.2007 в 14:30*целуя тень твоего крыла*
-
-
27.02.2007 в 01:10