женщина с музыкой в голове.)
Мне снится чужая комната с потолком сладкого цвета гниения, зеркало, узкое и высокое в деревянной раме. Оно подвешено на гвозде около двери и чуть смещено вправо. Я не знаю, почему мое сознание впитало в себя эту деталь, почему оно обошло весь прочий интерьер комнаты, но будто зачарованное и завороженное остановилось, разглядывая это смещение. Я подхожу ближе и всматриваюсь внутрь своего отражения, провожу рукой по его поверхности, а потом замечаю, что мои пальцы оплывают, как оплывает воск, едва коснувшись пламени. Оплывают и вытягиваются вновь. Раз за разом. По помещению пробегает время и, растрепав обои на самой дальней стене, укладывается на белые накрахмаленные простыни. Это заставляет меня повернуться. Я напоминаю себе стрелку на циферблате часов. Тик-так.
Время лежит на боку и смотрит мне в глаза. Я не слышу ее дыхания. Этот факт притягивает меня не меньше, чем наклон зеркала. Ее кожа белая, без единой морщины или же хотя бы складки, без теней на сгибах. Она обнажена, но скорее похожа на античную скульптуру, чем на женщину. Линия, идущая от ее бедра до талии идеальна, но холодна. Линия, идущая от ее живота до груди безобразна, но тепла. Я погружаю в нее ладонь и провожу по внутренней стороне. Это не больно, там ничего нет. Я вижу, что одна ее грудь чуть смещена…вправо. Тик-так. (И никак не могу вспомнить, где же я это уже видел.) Моя рука скользит вверх, прочерчивая по телу времени глубокий ров. За ребрами, там, где должно быть сердце, я нахожу свой нож. Нож-бабочку. Черный и быстрый, если уметь. Время улыбается и забивается под мои ногти грязью и маленькими коконами, осколками темно-коричневых бутылок из под коньяка и старыми французскими монетами.
Я вижу свое отражение в зеркале. Оно раскрывает нож и подрезает мне челку. Каждую прядь, на разную длину, но симметрично от центра.
***
Я не знаю что это за время года, но небо серое и низкое, на черном асфальте бордовые лужи и белые листья. Понимаю, что это было лето. Я заворачиваю за дом и иду по узкому проходу между ним и кирпичной стеной. На верху стены прикреплена проволока. Она под напряжением. В голове возникает навязчивая идея коснуться ее рукой, но я иду дальше. Ловлю себя на мысли, что мне всегда нужно получить тактильное ощущение, чтобы осознать, понять, впитать все, что я вижу. Новые ржавые трубы затекают на крышу дома. Так высоко, что мне не рассмотреть. Впереди вычерчивается решетка, я приподнимаю ее край и прохожу в следующий отрезок прохода. Дорожка, которая вела меня раньше, сменяется чередой каменных плит. Серых, как небо. Внутри каждой из плит плавают женские головы. С бледной кожей и яркими лилово-алыми губами. Плиты не серые, а прозрачные, наполненные водой. От них отражается солнце. Я вспоминаю, что это снилось не мне. Дальше проход затоплен, из кирпичной кладки стены выбиваются пряди шиповника и облепихи. Я смотрю на дно. Там лежит девушка. Она прекрасна. Ее шею едят водяные черви и крохотные головастики, руки уже затянуты тонким слоем ила. Они не тронули лишь лицо. Я всматриваюсь в ее открытые апатитовые глаза и розовые кувшинки, плавающие на поверхности ее темных зрачков. Она прекрасна. Под ногами черный асфальт и бордовые лужи, и белые листья ее размякших пальцев. Я не знаю, что это за время года, но иду дальше.
Время лежит на боку и смотрит мне в глаза. Я не слышу ее дыхания. Этот факт притягивает меня не меньше, чем наклон зеркала. Ее кожа белая, без единой морщины или же хотя бы складки, без теней на сгибах. Она обнажена, но скорее похожа на античную скульптуру, чем на женщину. Линия, идущая от ее бедра до талии идеальна, но холодна. Линия, идущая от ее живота до груди безобразна, но тепла. Я погружаю в нее ладонь и провожу по внутренней стороне. Это не больно, там ничего нет. Я вижу, что одна ее грудь чуть смещена…вправо. Тик-так. (И никак не могу вспомнить, где же я это уже видел.) Моя рука скользит вверх, прочерчивая по телу времени глубокий ров. За ребрами, там, где должно быть сердце, я нахожу свой нож. Нож-бабочку. Черный и быстрый, если уметь. Время улыбается и забивается под мои ногти грязью и маленькими коконами, осколками темно-коричневых бутылок из под коньяка и старыми французскими монетами.
Я вижу свое отражение в зеркале. Оно раскрывает нож и подрезает мне челку. Каждую прядь, на разную длину, но симметрично от центра.
***
Я не знаю что это за время года, но небо серое и низкое, на черном асфальте бордовые лужи и белые листья. Понимаю, что это было лето. Я заворачиваю за дом и иду по узкому проходу между ним и кирпичной стеной. На верху стены прикреплена проволока. Она под напряжением. В голове возникает навязчивая идея коснуться ее рукой, но я иду дальше. Ловлю себя на мысли, что мне всегда нужно получить тактильное ощущение, чтобы осознать, понять, впитать все, что я вижу. Новые ржавые трубы затекают на крышу дома. Так высоко, что мне не рассмотреть. Впереди вычерчивается решетка, я приподнимаю ее край и прохожу в следующий отрезок прохода. Дорожка, которая вела меня раньше, сменяется чередой каменных плит. Серых, как небо. Внутри каждой из плит плавают женские головы. С бледной кожей и яркими лилово-алыми губами. Плиты не серые, а прозрачные, наполненные водой. От них отражается солнце. Я вспоминаю, что это снилось не мне. Дальше проход затоплен, из кирпичной кладки стены выбиваются пряди шиповника и облепихи. Я смотрю на дно. Там лежит девушка. Она прекрасна. Ее шею едят водяные черви и крохотные головастики, руки уже затянуты тонким слоем ила. Они не тронули лишь лицо. Я всматриваюсь в ее открытые апатитовые глаза и розовые кувшинки, плавающие на поверхности ее темных зрачков. Она прекрасна. Под ногами черный асфальт и бордовые лужи, и белые листья ее размякших пальцев. Я не знаю, что это за время года, но иду дальше.
